Актёр Игорь Ясулович

Алла Ленько: Игорь Николаевич, спасибо за спектакль. Те, кто его смотрели в Москве, говорили мне: «Приготовься, очень жёсткий, после него просто вешаться хочется». А мне наоборот, жить захотелось и успеть показать всем близким людям, что они мною любимы.Игорь Ясулович: Ну, реакции у всех разные могут быть. Самое главное, если он отклик нашёл. Это очень приятно.А.Л.: У вас практически всегда очень физически сложные театральные роли. В «Чёрном монахе» вы вниз головой на сцене висите, в «Скрипке Ротшильда» вам приходится много бегать, прыгать, забираться на высоченное дерево. Как удаётся поддерживать такую хорошую форму?И.Я.: Работа такая, задачи такие ставят. Приходится както соответствовать, выполнять.А.Л.: У вас помимо актёрского есть ещё и режиссёрское образование. Часто актёры после этого полностью уходят в режиссуру. Вы же, поставив несколько проектов, всётаки остались актёром. Почему?И.Я.: Я так скажу: Бог уберёг, и судьба так выстроилась, что получилось всё правильно. Вероятно, это моя природа такая, что я не могу заниматься двумя делами одновременно. Есть такие люди, два в одном, как сейчас модно говорить, которые замечательно могут делать и то, и другое. Вот Ролан Быков, например, был замечательным актёром и ставил великие картины, которые я очень любил. Мне такое не дано. Собственно, надо было полностью мне погружаться в режиссуру, чтобы чтото получилось. Но судьба уберегла, был ведь период малокартинья. Я это расценил как некий знак свыше, который дал понять: занимайся своим делом, которое ты уже выбрал однажды, оставайся актёром.А.Л.: А наличие режиссёрского опыта вам мешает или наоборот?И.Я.: То, что я прошёл через эти вещи, безусловно, мне лично пошло на пользу. Понимать проблему человека, стоящего по другую строну рампы и камеры, очень ценно. Этот опыт выработал во мне такие качества, как способность не спорить с режиссёром, понимать его и его задачи. Всё полезно.А.Л.: А соблазна взять и переделать какуюто сцену посвоему, срежиссировать, так сказать, самому, не возникает?И.Я.: Если режиссёр хороший, то он знает, чего он хочет. И если ты такому чтото предлагаешь в том русле, в котором выстраивается это произведение, то он обязательно возьмёт твою идею. Если она действительно лучше. Если он отметает, значит, он знает, зачем это делает.А.Л.: Но бывает так, начал работать с режиссёром, а контакта нет. Нет доверия, без которого невозможно вместе работать. Что тогда делать?И.Я.: Это уже твои проблемы. Если ты подписал контракт и если ты в чёмто не согласен с режиссёром, всё равно бессмысленно спорить, это всё равно неконструктивно. Значит, надо делать дело и стараться делать его хорошо. Своим студентам я пытаюсь привить эти качества, те, во что я верю.А.Л.: Вы, я слышала, преподаёте студентам музыкальных театров, а почему не драматических?И.Я.: На самом деле, и это есть. У меня курс во ВГИКе, а ещё в ГИТИСе. Вместе с Александром Борисовичем Тителем, художественным руководителем театра им.Станиславского и НемировичаДанченко мы взяли музыкальный курс. И работаем там душа в душу. Вообщето в ГИТИС меня пригласили раньше, уже было выпущено несколько курсов. Знаете, мне заниматься музыкальным театром - это очень увлекательно и поучительно, потому что музыкальный театр требует определённой дисциплины, надо укладываться в конкретные промежутки. Здесь вы подчиняетесь музыкальной структуре - что написано композитором, то и надо сделать. С музыкой должны быть партнёрские отношения. Вообще говоря, наша профессия - это профессия партнёрская.А.Л.: А существует мнение, что актёрская среда - это среда эгоцентриков и террариум единомышленников.И.Я.: Нет. Наша профессия - это всётаки не сосредоточенность на себе любимом, а напротив, максимальная открытость и партнёрство с пространством, с текстом, друг с другом. Это простой и абсолютно правильный принцип. У нас ведь абсолютно ничего нет, кроме того, что мы из себя представляем: есть только тело, голос, душа, чувства. Невозможно закрываться, иначе исчерпаешь себя, а потом откуда брать? Самое главное, чтобы дело было живым, не вымученным, не забитым гвоздями.А.Л.: А среди современного театра, драматургии вы часто видите такое живое, гвоздями не забитое? Как вы, например, относитесь к документальному театру, к вербатиму?И.Я.: Я абсолютно терпимо ко всему отношусь. В коммунистическом Китае был лозунг: «Пусть цветут все цветы». Я за это. Мировой театр, он же такой разнообразный. Хорошо работать с образованным человеком, когда он знает различные системы. По сути ведь все стремятся к живому. Все пытаются нащупать болевые точки, както разобраться с окружающим миром. Есть такой своего рода апокриф о том, как Константин Сергеевич Станиславский с Таировым помоему пошли в Берлине смотреть спектакль знаменитого музыкального эксцентрика высококлассного уровня. Суть номера заключалась в том, что он никак не мог подойти к роялю, укротить его. Там была масса трюков, публика смеялась до слёз, а потом он укротил его и сыграл какуюто фортепианную пьесу. И вот Таиров спросил Константина Сергеевича: «А по какой системе играет этот артист?». На что тот ему ответил: «Милый, когда это делается талантливо, я скажу, что он играет по моей системе. Вы, что по вашей. А Мейерхольд, что по мейерхольдовской». Из этого можно сделать вывод, что все стремятся к тому, чтобы то, что вы делаете на подмостках, нашло отклик в зале. А отклик возникает только тогда, когда ты на это жизнь кладёшь, и сердца не желаешь. Ну и, конечно, надо ещё всётаки уметь владеть профессией.А.Л.: Вот сейчас принято ругать молодёжь, что им шутки интересны ниже пояса, что они в театр редко приходят, любят третьесортные фильмы. Но вы в силу профессии часто видите именно молодых зрителей. Такое суждение по отношению к ним справедливо?И.Я.: Я хочу сказать следующее: всегда такое бывало, всегда находились люди, которые молодёжь ругали. И всегда было за что ругать молодёжь. Я помню наши первые гастроли и тот урок предметный, который преподал Александр Александрович Румнев за наше, прямо скажем, свинское поведение. Мы позволили то, что нельзя было позволять. Были, конечно, извиняющие обстоятельства: первые гастроли, плотный график, за два месяца мы объездили 56 городов. И вот мы приезжаем в очередной город, где за 15 минут должны были поставить наши декорации. Нас это почемуто так обидело, что мы позволили себе совершенно некрасивые шутки, как разрядку, в адрес незнакомых людей. Мне за этот случай до сих пор стыдно. Так что когда есть основания - ругают. Но это жизнь. Почемуто все хотят научиться на собственном опыте, получить те самые шишки и чужой опыт не так интересен. Я говорю вам сейчас банальные вещи, но так есть на самом деле. Хотя, на самом деле, нормальная сейчас молодёжь. И те лучшие, которые приходят, допустим, к нам учиться, очень быстро впитывают хорошие вещи и начинают образовываться. Мне кажется, всётаки нам удаётся закладывать в них чтото такое нормальное. Человеческое.